События прошлого года настолько невероятны, что я был вынужден записать помимо своей воли. Как бы мы не делали вид, что ничего не происходит, факты неопровержимы: после похищения своего сына, Ольбрехта, король Леорик впал в безумство и полностью лишился рассудка, а постоянные потери в войне против Вермахта, привели к открытому восстанию среди его техохранителей. Что-то почти ощутимое витало в воздухе… это был страх.
* * *
Неужели старые истории правдивы – неужели рассказы о храбром Хорадриме и Повелителях Ада более чем легенда, волшебная сказка, рассказанная мне моей матерью?
Я был воспитан на этих сказаниях о мужестве и героизме. Я представлял себя одним из них: членом ордена харадримов, ведомым таинственным Тал Раша, странствующему по всему миру и сражающегося со злом, где бы оно не обитало. О, не знающая границ сила юности!
Могло ли быть зерно правды в этих всех историях? Все признаки указывают на это, но каким образом кто-либо с моим образованием и знаниями воспримет это серьезно?
Действительно ли некая темная сущность пленена под нашим городом? Если бы только мой стареющий ум мог представить те истории так же живо как в дни моей молодости.
* * *
Я дурак. Если бы я предпринял что-либо ранее, если бы я прислушался к себе, они не были бы мертвы. Лазарус, якобы архиепископ Света, привел группу к крестьян к их ужасающему концу, прикрываясь намерением разыскать пропавшего сына короля. Он ли зодчий всего зла, что приключилось с городом или всего лишь невольная пешка?
Ночи длинны, я сижу и слушаю адское жужжание, раздающееся из собора и вижу более ясно мой путь. Мне следует вернуться к текстам. Там должен способ как победить зло, мучающее нас.
* * * Каждый новый ужас заставляет людей убегать. Лишь несколько из нас осталось: Грисвольд, Пиппин, Огден, Фарнан, невезучий Вирт, и, конечно же, справедливая Джиллиан. Однако, есть еще кое-кто: кто-то, кто появился, пока другие спасаются бегством. Я не уверен как понять эту Адриа, открыто называющую себя ведьмой. Она владеет даже теми магическими техниками, которые не знаю я. Почему она пришла сейчас, в это ужасное время? Я чувствую, что что-то с ней не так.
*** Похоже, каждый рассвет приносит все больше искателей приключений в наши ряды. Но только тех, кто не может называться героем. Я трачу все свое время на тщательное изучение текстов в поисках ответа. Если только мне суждено воспринять их серьезно, я не должен сдаваться так просто!
Наконец, похоже, один из этих искателей приключений не такой как все. Несмотря на немногословность, он излучает уверенность вокруг и берется даже за то, что лишает мужества других, думающих только о мародерстве и грабеже. Я поведал ему мою историю и поделился своими знаниями. Надеюсь, этого будет достаточно.
* * * Я подозревал некоторое время истинную природу зла, которое является корнем всех наших проблем, но было слишком страшно признать это. Однако время отрицания прошло: Темный Повелитель Ужаса, сам Диабло, терзает нас.
Сегодня мне принесли этот отвратительный посох Лазариуса, что лишь подтвердило мои подозрения. Больше никаких сомнений, что он один из тех, кто похитил Альберта, и возможно даже освободил Диабло с его древней темницы. Кто знает какое еще предательство он планирует? К счастью, если нашему чемпиону найдется что сказать, я подозреваю, Лазариусу осталось не долго жить.
* * * Мне приснился предсмертный крик младенца ночью. Он вырвался из глубин разбитых окон ветхого собора. По мере пробуждения становилось ясно, что это был на самом деле вопля Диабло, в агонии расстающегося с жизнью. Не в силах вернуться ко сну после столь тревожащего визга, я рискнул выйти наружу, ожидая возвращения воина. Наконец он появился, весь в крови – и своей собственной, и своих врагов. С облегчением я понял, что он выстоял в суровом испытании, и что эти ужасные события отныне в прошлом. Но что-то мне не понравилось, вряд ли к этому можно было отнестись с пренебрежением, если я только не отверг мое наследие так легкомысленно.
* * *
Я еще никогда не видел Тристрам настолько переполненным счастьем как в дни после гибели Диабло. Тихий, погрязжий в раздумья герой города, кого я с гордостью называю другом, был весьма кроток во время этих празднований. Уже сейчас мне становится ясно, что шрамы, полученные в подземельях под церковью, на самом деле глубже, чем, кажется и скорей всего, изменили его навсегда. Я предложил поговорить об этом, но он остался в стороне. Время, возможно, единственно, что может излечить его.
